У нас в гостях Вадим Верник, дорогие друзья. Вадим, у меня первый вопрос: почему ты решил стать журналистом? Данила Козловский, давай все-таки я буду задавать вопросы тебе. Скажи, как тебе сырая питерская погода после солнечного Лос-Анджелеса? Серо, депрессивно. Но если честно, я рад, что вернулся. Не могу сказать, что сильно соскучился, — времени прошло не так много. Но тем не менее. Я был в Лос-Анджелесе всего дней десять — поехал на премьеру картины «Академия вампиров», потом у меня был выходной, а после уже довольно плотный график, разные встречи по поводу возможного будущего. Уже появились какие-то конкретные предложения?
Скорее не предложения, а некие планы, но настолько неопределенные, что говорить о них будет не очень правильно. Скажи, тебе удалось искупаться в океане?
В этот раз нет. Я купался в Америке только однажды. Это была довольно грустная история. Мы приехали в Нью-Йорк на гастроли и поехали все вместе на Брайтон-Бич. Надо сказать, более одинокого и грустного места в этом мире я не встречал. Большинство людей в силу разных причин и обстоятельств не могут вернуться в Россию, но и там не станут своими. Помню, я забежал в океан с громкими криками определенного характера. Кричал от радости. Когда уже выходил из воды, ко мне подошла женщина и сказала: «Простите, вы из Москвы?» Я отвечаю: «Я родился в Москве. А почему вы так решили?» Она: «Вы сейчас так крикнули, спасибо вам огромное за этот крик. Вы не подумайте, я не жалуюсь. Я благодарю Бога за то, что у меня есть возможность выходить к океану. Я ставлю свечку за то, что живу в этой стране, но просто здесь так, как у нас в России, никто не кричит». Потом я пошел, выпил текилы, съел русских пельменей в каком-то ресторане и отравился.
Да, печальные воспоминания…
Ты родился в Москве, а Питер за это время стал твоим домом?
Знаешь, я прилетел сюда из Лос-Анджелеса вечером: ноль градусов, дождь со снегом, ветер. Но я приземлился в новом, отремонтированном аэропорту, не в нашем старом, заслуженном ленинградском. И сразу почувствовал, что я дома. Я понимаю, что это звучит банально и не совсем, может быть, оригинально, но я испытал то самое элементарное и простое чувство, что я дома: сейчас увижу маму, потом приду в театр, зайду в буфет, закажу свои любимые куриные котлеты перед спектаклем, и как-то от всего этого вдруг просто стало хорошо.
Мы с тобой беседуем в твоем родном Малом драматическом театре. Здесь тебе удается освобождаться от параллельных миров, бесконечных проблем?
Да, конечно! Другое дело, что эта острая необходимость освободиться от того, что происходит за стенами театра, возникает не так часто. Но когда это случается, ты прибегаешь в театр, бросаешься ко всем на шею, и никто не понимает: что это у него за особый приступ счастья и радости, что это с ним? Я очень люблю свой театр, артистов Малого драматического, своих партнеров по сцене. Я очень люблю своих учителей — Льва Абрамовича Додина, Валерия Николаевича Галендеева. Ты меня спрашивал, как Лев Абрамович относится к моей довольно плотной жизни за стенами театра. Он за всех нас переживает. Говорит: «Только берегите себя. Отдыхайте, восстанавливайтесь. Находите возможность отдохнуть». (Улыбается.) Даня, а если вдруг у тебя появится серьезное и качественное предложение, ты готов надолго уехать в Голливуд? Замечательный вопрос. Уехать надолго — в смысле «на работу». Да, конечно. Я готов. Но ни в коем случае не переезжать и не принимать какие-то резкие и радикальные решения, потому что для меня более чем важно развиваться и жить в своей стране. Во-первых, я русский артист, русский — мой родной язык. Во-вторых, здесь у меня, к счастью, огромное количество идей, планов, профессиональных желаний и целей, очень много людей, которые хотят со мной работать, за что я им очень благодарен. Уезжать куда-то ради чего-то неопределенного, оставляя всё это, глупо и совершенно неправильно. Но в то же время для меня важно выходить за пределы России. Я убежден, что сегодня, в XXI веке, можно быть интернациональным артистом, работать как в России, так и в Америке, Европе, Австралии — где угодно. Давай вернемся в Россию. 6 марта премьера драмы «Дубровский». Ты в главной роли.
Знаешь, я думаю, что это больше все-таки драма. Скажу тебе честно: когда я впервые услышал название картины, меня это скорее оттолкнуло. Когда мне предлагают классику, я практически сразу говорю нет, даже не читая сценария. Я имею в виду кино. Я прекрасно понимаю, что качественно снять фильм по классике в тех производственных условиях, ритмах, расписаниях, в которых сегодня оказывается съемочная группа, практически невозможно. И я отказался от «Дубровского», но мой директор настоял на встрече с режиссером. Наш разговор с Кириллом Михановским мне понравился (Кирилл начинал съемки, а заканчивал картину Александр Вартанов). Потом я почитал сценарий. У меня было огромное количество вопросов к нему, но мы стали работать. Я приезжал в Москву, и мы работали, работали, и каким-то образом у нас родилось свое вольное сочинение на тему «Дубровского». Эта история развивается в современной России, в наших реалиях. Конечно, чем-то пришлось пожертвовать, что-то пришлось изменить, но главное, на мой взгляд, что все основные пушкинские темы, линии, отношения, типы, характеры сохранены. А если говорить конкретнее о твоем герое…
В его истории для меня важна линия взаимоотношений с отцом, довольно сложных и непростых отношений. Кроме того — тема мести, когда человек оказывается вовлеченным в этот очень сложный, амбивалентный процесс, и, выходя за пределы разумного, мститель сам начинает страдать от того, что он делает. Всё это осложняется отношениями с Машей. Тема любви между Дубровским и Машей — на чем она зарождается и почему становится невозможной.
Если уж мы заговорили о любви… Ровно год назад мы с тобой общались, и ты мне сказал, что только-только вновь влюбился. Эта влюбленность продолжается? Всё меняется, и жизнь тоже. Я тебя понял. Ты сейчас так взволнованно говорил о взаимоотношениях отца и сына в «Дубровском». В «Википедии» я прочитал, что твой отец — академик. Я никогда не слышал от тебя об отце. У вас с ним непростые отношения?
В жизни всегда все отношения непростые. Даже счастливые отношения всегда чем-то осложнены. Потому что это отношения между живыми людьми. Конечно, меня волнует эта тема в фильме. Мне это интересно, потому что у меня своя, особенная история отношений с моим отцом, которого я очень люблю, но есть некоторые вещи, о которых я не могу говорить.
А воспитывала тебя и двоих твоих братьев, насколько я знаю, одна мама.
Даня, ты был женат. Скажи, хотел бы ты вновь завести семью или еще не пришло это время?
Ты так конкретно спрашиваешь… Мне как-то сложно себе представить: «О! По-моему, наступило время».
Я спрашиваю вот с какой точки зрения. Домашний уют, домашний быт — это сегодня твоя стихия или нет?
Домашний быт и уют связаны в первую очередь с любимой, с человеком, которого ты любишь. Когда есть любовь, вне зависимости от жилищных условий, есть и быт, и уют. Честно говоря, я на эту тему как-то даже и не думал, и, возможно, в этом есть определенный залог моего собственного уюта. Я работаю, занимаюсь любимым делом. Я действительно счастливый человек. Но знаешь, иногда, когда я сижу в гримерке, готовясь к спектаклю «Коварство и любовь», то слышу, как наши замечательные и любимые Ксюша Раппопорт и Лиза Боярская начинают обсуждать своих детей и показывают друг другу фотографии: «Ой, смотри, какой мой Андрюшечка», «Ой, смотри, какая у меня Софико замечательная». Показывают фотографии, видео. Я смотрю на эти чудесные лица на фото и начинаю им завидовать. У меня есть крестные дети — мальчик и девочка, которых я очень люблю. Я получаю какое-то космическое удовольствие от общения с ними. Конечно, я иногда думаю о своей собственной семье, но также понимаю, что рядом должен быть человек, которому я поверю, который поверит мне, чтобы это чудо смогло появиться на свет. Я уже довольно опытный отец-теоретик, благодаря Лизе и Ксюше. Знаю, какие подгузники лучше, когда лучше кормить, как кормить ребенка при взлете и посадке самолета, чтобы у него уши не закладывало. Когда-то это уже надо будет применять на практике. У братьев моих есть дети: у младшего две дочки, у старшего — одна. Все красотки и совершенно чудные девочки. Ну что ж, Даня, всему свое время. Давай вернемся к твоей голливудской истории. В фильме «Академия вампиров» твой герой — плохой русский, как это обычно бывает в Голливуде?
Я очень благодарен американской писательнице Райчел Мид, которая написала серию книг «Академия вампиров», за то, что она сделала этого героя нестереотипным русским. Во-первых, он хороший, а не дебил. Он страстный, он любит, обладает хорошими манерами, своими принципами, у него есть внутренние законы, убеждения. И вот он влюбляется в главную героиню, ну и так далее… И при этом он вампир.
