Любовь и одиночество
Она не получила при жизни ни одной престижной кинопремии и все же по праву считается легендой мирового кинематографа. Она не обладала выдающимися вокальными данными, но ее голос завораживал миллионы поклонников. Ее боготворили, ей стремились подражать во всем — от стиля одежды до манеры поведения. Так благодаря чему эта белокурая немка, одинаково элегантно носившая и мужские костюмы, и шикарные платья, стала символом целой эпохи? только ли холодная аристократичная красота, низкий чувственный голос и природный дар актрисы тому причиной? до сих пор одна из самых блистательных женщин двадцатого столетия — великолепная Марлен Дитрих — остается для нас загадкой.
Ровесница XX века
В декабре 1901 года у офицера полиции Луиса Эриха Дитриха и его жены ВилЬгельмины Элизабет Йозефины (урожденной Фельзинг), дочери зажиточного часовщика, родилась дочь, названная Мари Магдаленой. Когда Мари было шесть, ее отец умер. Вильгельмина вышла за его друга Эдуарда фон Лоша. Семья, жившая в Шёнеберге, пригороде Берлина, была хорошо обеспечена, и Мари Магдалена и ее старшая сестра Элизабет ни в чем не испытывали нужды.
Мать воспитывала дочерей в строгости, стараясь дать им хорошее образование, прививая трудолюбие и приличные манеры, за что Марлен всю жизнь была ей благодарна. «Я очень рано должна была научиться контролировать себя, — писала она в своих мемуарах. — Позволяя чувствам овладеть тобой, становишься источником беспокойства, обузой для окружающих. А это уже явное проявление дурных манер, невоспитанности. В этом я убеждена точно так же, как и моя мать». Суровая Вильгельмина, истинная немецкая фрау, не выносила праздности и часто повторяла дочери: «Делай что-нибудь. Всегда что-нибудь делай». И уроки матери не прошли даром. В кадрах старой кинохроники, где Марлен, уже ставшая звездой, запечатлена на каком-нибудь фешенебельном курорте, она нередко появляется с вязанием в руках.
Девочка умная, тихая и послушная, Мари Магдалена с ранних лет проявляла интерес к учебе. В школу она пошла на год раньше, уже умея читать, писать и даже немного говорить по-французски. В классе Мари была самой младшей, а потому среди одноклассниц чувствовала себя одиноко. Другие девочки предпочитали ее не замечать, считая серой мышкой, да и учителя не обращали на тихоню особого внимания. Только с преподавательницей французского у нее наладились особые, теплые отношения. Всю жизнь Марлен будет помнить мадемуазель Бреган, любовь к которой неразрывно связана у нее с любовью к Франции и ее языку, такому нежному и близкому, ставшему для актрисы вторым родным языком.
Мари Магдалена была подростком, когда мирное течение жизни нарушила Первая мировая война. Девочка продолжала ходить в школу и вместе с другими ученицами вязала свитера и шарфы для германских солдат. А где-то там, словно в другом мире, шли бои и умирали люди. На далеком русском фронте в госпитале умер от ран и Эдуард фон Лош. К тому времени большинство мужчин из его большой семьи тоже погибли в окопах. Детство Марлен кончилось, и теперь ее окружали лишь женщины в траурных одеждах, из последних сил поддерживающие друг друга.
Оставшись без мужа с двумя дочерьми, Вильгельмина нашла в себе силы жить дальше несмотря на голодные и суровые времена. На завтрак, обед и ужин в семье часто подавали одну брюкву и лишь изредка — печеный картофель. Марлен усердно училась в школе, помогала матери по хозяйству. Никаких послаблений ни ей, ни сестре не полагалось: пусть в стране царит хаос и многие законы уже не действуют, в доме Вильгельмины всегда поддерживалась железная дисциплина. И все же, вспоминая ту нелегкую пору, Марлен всегда говорила, что это было в каком-то смысле и счастливое время.
Когда война кончилась, перед восемнадцатилетней Марлен встал вопрос о будущем. Так как еще в отрочестве она обнаруживала большие способности к музыке — играла на скрипке, фортепиано и мандолине, мать решила отправить ее в Веймар, в музыкальную школу-интернат. Дочь с радостью откликнулась на идею перебраться в город своего кумира — Гете, которого она боготворила все школьные годы.
Марлен с удовольствием окунулась в новую жизнь: преподаватели ее хвалили и прочили настоящий успех, соученики радовали добрым отношением. Она усердно занималась днем, проводя вечера в концертных залах, опере или за чтением книг, а мать раз в неделю навещала дочь, не давая ей соскучиться по дому. И вроде все складывалось благополучно, и будущая музыкальная карьера казалась лишь делом времени, но судьба распорядилась иначе. Из-за интенсивных занятий у девушки началось воспаление сухожилий левой кисти, и по настоянию врачей от скрипки пришлось отказаться.
Путь к успеху
Марлен, тогда еще Мари Магдалена, которой исполнилось двадцать, вернулась в Берлин и всерьез задумалась чем и зарабатывать на жизнь. Неожиданно для матери и даже для себя самой она решила поступить в Школу драматического искусства Макса Рейнхардта, легко выдержала вступительный экзамен и была принята. Мать так и не одобрила ее выбор — она не любила ни театра, ни кино, но успокаивалась тем, что дочь наконец-то чем-то занята.
Вместе с сокурсницами Марлен играла в спектаклях маленькие роли, по большей части без слов, но это ее не огорчало: ей было интересно учиться, а театральная жизнь казалась безумно увлекательной. К тому же изредка ей удавалось получить и эпизодические роли в кино, не говоря уже о массовках. В 1922 году на актерских пробах к фильму «Трагедия любви» Марлен встретила администратора кинопроизводства Рудольфа Зибера. Высокий блондин с классическими чертами лица произвел на девушку большое впечатление. В мае 1923 года они поженились, а в следующем, 1924-м, у супругов родилась дочь Мария. Марлен была счастлива, испытав всю полноту материнских чувств. Теперь ее жизнь сосредоточилась на ребенке. И лишь когда девочка немного подросла и перестала нуждаться в грудном молоке, Марлен снова смогла вернуться к работе.
Целых четыре года Дитрих, довольствуясь малым, упорно посещала пробы, не теряя надежды. Но ей по-прежнему доставались лишь крошечные эпизоды в кино и небольшие роли в театре. И вот, в 1929 году она вытягивает свой счастливый билет. Голливудский режиссер Джозеф фон Штернберг, подбирая актрису на главную роль в картине «Голубой ангел», которую он ставил по мотивам романа Генриха Манна «Учитель Гнус», увидел Марлен в спектакле «Два галстука», где она произносила одну-единственную фразу. Штернберг потратил немало сил, убеждая руководство немецкой компании УФА, продюсирующей ленту, в том, что Дитрих идеально подходит на роль певички Лолы-Лолы. С большим трудом он добился утверждения ее кандидатуры и приступил к работе.
Режиссер сам обучал Марлен специфике речи на съемочной площадке — ведь это был ее первый звуковой фильм, сам ставил свет в кадре в поисках наиболее выигрышных ракурсов, сам подбирал костюмы и грим. Марлен, считавшая, что разумное руководство значительно облегчает жизнь женщины, полностью отдала себя в руки режиссера, ловила каждое его слово, беспрекословно выполняла все указания.
Фильм сразу планировалось выпустить в немецком и английском вариантах — каждая сцена последовательно снималась на двух языках. Марлен знала английский в пределах школьной программы, но Штернбергу хотелось, чтобы речь героини была как у настоящей американки. И Дитрих, обойдясь без дублера, заговорила как американка — Штернберг научил ее и этому.
Новая картина привлекла к себе внимание Голливуда — хотя и не без помощи Штернберга, доказавшего представителям кинокомпании Paramount Pictures, что им необходима новая звезда. В феврале 1930 года Марлен наконец подписала с Paramount контракт и в день премьеры «Голубого ангела» в Берлине отправилась в Штаты.
В объятиях Голливуда
В то время как «Голубой ангел» бил все рекорды по кассовым сборам в Германии, двадцатидевятилетняя Марлен снималась в Америке в новой картине Штернберга «Марокко». Пресса, заполучив новый объект для светской хроники, упорно намекала на пылкий роман Дитрих с Штернбергом. Но Марлен отвергала эти слухи, утверждая, что их связывают сугубо профессиональные отношения. И действительно, именно мастерству Штернберга, первоклассного режиссера и талантливого оператора, умеющего выстроить идеальный кадр, мир обязан незабываемым прекрасным образом Марлен Дитрих.
Первым делом он занялся внешностью актрисы, заставив Марлен сбросить пятнадцать килограммов веса, так как ее восхитительные ножки по американским меркам были слишком пухлы. Ходили слухи, будто знаменитые впалые щеки актрисы были результатом того, что она удалила несколько коренных зубов. Дитрих всегда смеялась над этим предположением, объясняя, что гениальный режиссер просто удачно подбирал для нее освещение, располагая софиты высоко над местом съемки. Но вот что действительно сделала Марлен по указанию Штернберга, так это обесцветила свои отливающие рыжиной волосы и усовершенствовала английский. Тогда же родилось и ее новое имя: вместо Мари Магдалены на свет появилась Марлен.
Актриса без устали восхищалась Штернбергом: он мог с одинаковым успехом быть и режиссером, и осветителем, и монтажером, и оператором. Марлен настолько нравилась его работа со светом, что и у себя дома она размещала светильники и лампы так, чтобы гости могли наблюдать хозяйку только в самом выигрышном образе.
Есть мнение, что Штернберг вылепил образ Марлен от и до, но оно не соответствует истине. Режиссер говорил по этому поводу: «Я не открыл Дитрих. Я — учитель, взявший в обучение прекрасную женщину, заботливо представляющий ее, усиливаюший ее шарм, маскирующий ее недостатки, руководящий ею — ив результате выкристаллизовавший подлинный образ Афродиты». Актриса и сама обладала удивительным вкусом, создавая потрясающие сценические костюмы. Ее платья, расшитые блестками, перья и меха, неожиданно сочетающиеся с фраком и брюками, не только ошеломляли публику, но и служили источником вдохновения для знаменитых кутюрье — Шанель, Баленсиаги, Скиапарелли, Живанши, Диора и многих других. Можно смело утверждать, что дизайнерский талант Марлен оказал глубокое влияние на мировую моду. Это подтверждает и премия, присужденная ей в 1987 году Американской ассоциацией высокой моды.
По-немецки педантичная, Марлен скрупулезно продумывала образы героинь, которых играла в кино. Для нее было важно все: и грим, и прическа, и костюм. Известно, что своими многочасовыми примерками актриса доводила костюмеров почти до обморока. Она и сама никогда не позволяла себе малейшей небрежности в костюме или макияже. Где бы ни появлялась Марлен, в чем бы ни была одета, это всегда было ярко, неожиданно и роскошно.
Фильм «Марокко» имел оглушительный успех, собрав немыслимую по тем временам кассу — два миллиона долларов. Дитрих номинировали на «Оскар», но то, что премия досталась в конце концов не ей, не имело уже никакого значения: она стала королевой Paramount Pictures, новой звездой Голливуда. С ней подписали новый контракт со значительно возросшим гонораром. Но отдыхать было некогда: Дитрих приступила к работе над ролью проститутки-шпионки в новом фильме Штернберга «Обесчещенная».
Марлен играла у режиссера героинь примерно одного плана и, по общему мнению, «всегда оставалась одним и тем же малоподвижным существом без малейших эмоций, которое смотрит через левое плечо только в камеру и ни на что и ни на кого больше». Но как-то нью-йоркский Музей современного искусства решил продемонстрировать несколько сцен с Дитрих из картин, снятых Штернбергом, и предложил актрисе самой их смонтировать. Позднее она вспоминала: «Я монтировала, выбирая сцены из фильмов, по интуиции, а они были такими разными и по своей манере, и по характеру изобразительного решения… Результат ошеломил даже знатоков… Фильм знакомил вас с совершенно иной актрисой, которая зачеркивала столь распространенное представление о ней».
Как только Дитрих укрепила свои позиции в Голливуде, она забрала из Германии дочь Марию. Марлен любила ее и старалась во всем ей потакать, не придерживаясь той строгости в воспитании, через которую прошла сама. Девочку даже не заставляли ходить в школу – она получала образование под присмотром гувернанток и очень много времени проводила с матерью на съемках. Мало кто из детей мог похвастать столь беззаботной жизнью.
Дочерняя «благодарность» проявилась впоследствии довольно неожиданно. Книга воспоминаний Марии «Моя мать Марлен Дитрих», выпущенная ею в начале 1990-х годов, повергла мир в шок, ускорив кончину актрисы.
Но это будет еще не скоро. А пока звезда Голливуда вполне счастлива. Она живет с дочерью, нянями и камеристкой в роскошном особняке с бассейном в Беверли-Хиллз, у нее свой «роллс-ройс» и личный шофер, а в контракте со студией есть пункт, согласно которому актриса может сама выбирать себе режиссера. Поэтому Марлен продолжает работать со Штернбергом и в 1931 году снимается в «Шанхайском экспрессе», восторженно принятом публикой. А еще через год, во время съемок «Белокурой Венеры», ее ожидал неприятный инцидент. Дитрих получила анонимное письмо, в котором злоумышленники грозили похитить ее дочь, если она не выплатит им значительную сумму. Марлен сразу обратилась за помощью, и ее дом был переведен на «осадное положение»: полиция дежурила там днем и ночью, а к самой актрисе приставили телохранителей. Разумеется, Марию она не отпускала ни на шаг, хотя продолжала работу над фильмом. По-видимому, тревога актрисы и режиссера, уже давно ставшего практически членом ее семьи, отразилась на картине, и «Белокурую Венеру» признали одной из самых провальных совместных работ Штернберга и Дитрих.
От искусства до личной жизни
В 1933 году Марлен отправилась в Европу с намерением посетить родной Берлин, побывать в Париже и Вене. Ее появление на улицах европейских городов вызывало столпотворение. Вот как описывает это в своей книге дочь Марлен: «Продавщицы в магазинах покидали клиентов в разгар совершения покупки и бросались наружу, чтобы взглянуть на то, как она проходит мимо; в открытых кафе прекращалось всякое обслуживание, стыла еда, таяло мороженое… Люди забывали переходить улицы на перекрестках, жандармы забывали свистеть. Число следовавших за ней поклонников неуклонно росло, пока за нами не образовывалась огромная толпа». Кстати, в Берлине соотечественники встретили актрису менее восторженно — то ли не могли допустить подобных беспорядков в силу природной сдержанности, то ли втайне не простили ей, что она, немка, живет и снимается в Америке.
Вернувшись в Голливуд, Марлен возобновила работу со Штернбергом. Но в 1935 году их сотрудничество закончилось. Фильм «Дьявол — это женщина» стал последней совместной работой режиссера и актрисы. Марлен говорила, что это была самая любимая ее картина. О разрыве со Штернбергом она писала: «Неоднократно студия Парамаунт пыталась разъединить нас… Причины их недовольства были ясно зачем иметь в фильме два кассовых имени, когда для успеха достаточно одного. Фон Штернберг составил себе большое имя, я же… Но наступил момент, когда нервы отказали фон Штернбер и он решился на знаменитый разрыв. Я бунтовала, грозилась е всегда уехать в Европу. Он доказывал, что я должна оставаться в Голливуде и без него сниматься в фильмах, если дорожу нашей дружбой. Я послушалась, как всегда, но была глубоко несчастна».
Вскоре по возвращении Марлен из Европы в Америку приехал Рудольф Зибер. К тому времени их брак давно уже стал чисто формальностью, но супруги и не думали разводиться. Их связные ли взаимное уважение и дружба. Руди навсегда останется единственным официальным мужем Марлен. Личная жизнь Дитрих находилась под постоянным пришлом прессы. Свою лепту в создание скандального образа актрисы вносили и журналисты отдела рекламы Paramount Picturt Даже когда Марлен не давала ни малейшего повода к сплетня они придумывали их сами. Но мнение толпы ее не интересовал Она жила как хотела и не собиралась ни перед кем отчитываться.
С той или иной степенью обоснованности Марлен приписывали роман с каждым актером, снимавшимся вместе с ней в фирме. В любовники актрисы зачислили также писателя Эрнеста Хемингуэя и сценаристку Мерседес де Акосту — возлюбленную Греты Гарбо, Эдит Пиаф и Фрэнка Синатру, и даже президента США Джона Кеннеди.
Дочь Марлен впоследствии рассказывала, что мать ненавидела секс, но обожала общаться с людьми умными и талантливыми, или хотя бы красивыми. Ей было достаточно романтики, но поскольку, как думают многие, полная близость может возникнуть только при интимных отношениях, Дитрих приходилось мириться с этим. Действительно, умеющая сдерживать себя Марлен не была склонна к случайным связям, но любить умела.
Дружба с писателем Эрихом Марией Ремарком, с которым актриса познакомилась в 1937 году, как раз и была похожа на любовь в понимании Марлен. Сам Ремарк, склонный к неврастении, депрессиям, и рефлексии, нередко страдал от их отношений, призывая Марлен прервать связь с ним, но вскоре вновь писал ей нежные письма. По словам дочери актрисы, он смог очень точно охарактеризовать Марлен любящую: «Она любит тебя так, как представляет себе любовь. Она производит тысячу оборотов в минуту, а для нас норма — сто. Нам нужен час, чтобы выразить любовь к ней, она же легко справляется с этим за шесть минут и уходит по своим делам, а мы удивляемся, почему она не любит нас так, как мы любим ее. Мы ошибаемся, она нас уже любила». Встречи их были коротки, а совместные путешествия непродолжительны, но до сих пор переписка Ремарка и Дитрих поражает читателей романтичностью и какой-то нежной грустью. Когда в 1938 году Германия лишила Ремарка немецкого гражданства, он нашел поддержку именно у Дитрих. Тогда же писатель начал работу над романом «Триумфальная арка», главная героиня которого как две капли воды похожа на Марлен.
Война и любовь
Расставшись со Штернбергом, Марлен все чаще получает телеграммы и письма из Берлина. Сам Адольф Гитлер, влюбленный в ее образ на экране, зовет Дитрих в Германию, обещая сделать величайшей актрисой Третьего рейха. В 1936 году рейхсминистр народного просвещения и пропаганды Геббельс предлагает Марлен за каждый фильм, снятый с ее участием в Германии, неслыханный гонорар в двести тысяч рейхсмарок и полную свободу в выборе сценария, продюсера и режиссера. Но актриса категорична в своем отказе. И когда в 1937 году, в ее последний перед войной приезд в Берлин, национал-социалисты вновь пообещали ей золотые горы, Марлен и на этот раз с ужасом и брезгливостью отвергла их предложение. Фашизм внушал ей страх и отвращение. Она приняла решение порвать с родиной и в 1937 году получила американское гражданство.
Актриса продолжала сниматься, но усталость и подавленное состояние в преддверии Второй мировой войны не дали ей проявить свое дарование в полную силу. Ни «Сад Аллаха» (1936), ни «Рыцарь без доспехов» (1937), ни даже «Ангел» (1937) не принесли ожидаемых сборов, и студия Paramount Pictures предпочла расторгнуть контракт с Дитрих, выплатив ей немалые отступные в качестве компенсации. Критики нарекли актрису «кассовой отравой», и ни один режиссер долгое время не решался пригласить ее в свой фильм. Но, как уже бывало в ее жизни, за провалом последовал триумф. В 1939 году она снялась в вестерне Джона Маршалла «Дестри снова в седле», ставшем хитом сезона. Марлен смогла поправить свой авторитет и финансовое положение. А вскоре она узнала и настоящую любовь.
В конце 1930-х — начале 1940-х годов тысячи европейцев ринулись в Америку, спасаясь от угрозы, которую нес фашизм. Среди них оказался и французский актер Жан Габен. Они случайно встретились, и Марлен, глубоко тронутая неприкаянностью актера в чужой стране, стала ему верным другом, а вскоре и любовницей. «Габен был мужчиной, супермужчиной, какого ищет каждая женщина, — писала она спустя годы. — У него не было недостатков. Он был совершенством и намного превосходил все то, что я тщетно искала или пыталась себе вообразить».
Скрыть новый роман было невозможно. Дитрих и Габен поселились вместе в Брентвуде, недалеко от студии. Она готовила ему французскую еду, обучала английскому, знакомила с особенностями местной киноиндустрии. Но Габен, легенда французского кинематографа, тяжело переживая свои неудачи в Голливуде, ревновал Марлен к славе, к поклонникам — ко всему, и даже, по слухам, несколько раз поднимал на нее руку. Она прощала ему все. Разочарованный Америкой, Габен в 1943 году вступил в ряды армии Шарля де Голля и отплыл в Северную Африку.
Следуя примеру возлюбленного, Марлен тоже решила прервать кинокарьеру. Она была уверена, что принесет гораздо больше пользы, выступая перед солдатами. Смерти она не боялась, ее страшил только плен. «Если я буду выступать по немецкому радио, не верьте ни одному моему слову», — предупреждала она всякий раз перед поездкой на фронт. Облачившись в военную форму вместо роскошных нарядов, Марлен давала концерты для бойцов в Северной Африке, Франции, Италии. Она пела для раненых в госпиталях, шутила, показывала фокусы, не скупясь раздавала фотокарточки с автографами, всячески стараясь поддержать боевой дух американских войск.
Дитрих стала воплощением мечты каждого солдата, идеалом женщины, прекрасной и недоступной. За работу на фронте в годы войны Америка удостоила ее высшей награды, какую может получить гражданское лицо, — Президентской медалью Свободы, а Франция — звания кавалера, а затем и офицера ордена Почетного легиона.
После войны
После войны Дитрих и Габен вместе поселились в Париже — городе, который всегда был близок актрисе, по духу. Несмотря на годы, проведенные в Америке, она по-прежнему считала себя европейкой. Но Франция скептически отнеслась к союзу своего довоенного кумира и немки. Да и сам Габен был уже не тот: фронтовой опыт не прошел для него даром, он возмужал, и в творческом плане стремился к новому типу героя — более возрастному, познавшему горечь жизненных утрат. Поэтому в послевоенном кинематографе актеру не нашлось места, а многие продюсеры даже открыто говорили: «Имен Жана Габена и Марлен Дитрих еще недостаточно, чтобы привлечь зрителя». Марлен, потеряв надежду на признание у французов и утратив остроту чувств к Габену, решает расстаться с ним и вернуться в Голливуд. С 1946 по 1951 год она с успехом снимается в кино, с увлечением работает на радио и даже пишет статьи в гламурные журналы. В свои 49 лет актриса, уже ставшая бабушкой ее первому внуку исполнился год, вовсе не собиралась отказываться от личной жизни. На этот раз она влюбилась в молодого актера Юла Бриннера. Почти двадцатилетняя разница в возрасте не имела для обоих никакого значения. Великолепная Марлен, тонко чувствующая стиль, помогла Юлу, в то время новичку в кинематографе, найти свой образ. По ее настоянию он обрился наголо и с тех пор никогда больше не испытывал недостатка ни в предложениях работы, ни в деньгах, ни в женском внимании.
Расставшись с молодым возлюбленным, Марлен вновь с головой ушла в работу: гастролировала по всему миру с концертами, участвовала в озвучивании фильмов. Ей было уже за пятьдесят, но она не собиралась сдаваться.
В 1953 году Дитрих с успехом выступала на сцене в качестве певицы и конферансье. Правда, на экране она появлялась все реже, но при этом сама выбирала роли и получала большие гонорары даже за участие в эпизодах.
В 1957-м Марлен снялась в картине «Свидетель обвинения» по роману Агаты Кристи, и, по мнению критиков, ее роль в этом фильме стала одной из самых удачных. Режиссер фильма Билли Уайлдер был поражен тем, как мировая знаменитость вела себя на съемках: «Она была сестрой милосердия и домашней хозяйкой… Матерью Терезой, только с красивыми ногами. Стоило осветителю на лесах чихнуть, как она неслась в гримерную за каплями и таблетками».
В 1960-е годы, несмотря на возраст, Марлей, как и прежде, считают иконой стиля. На нее равняются, ей подражают и в кино, и в жизни. Ее образ безошибочно угадывается за белокурыми локонами и томным взглядом Мэрилин Монро, а советскую актрису Любовь Орлову, копировавшую образ голливудской звезды вплоть до мелочей, открыто называли «русской Дитрих».
Закат
В 1965 году у еще полной творческих планов актрисы врачи обнаружили рак, и Марлен, курившая с двадцати лет, была вынуждена отказаться от вредной привычки. Предпочитая, чтобы ее образ остался в памяти кинозрителей безупречным, она почти не снималась, но продолжала выступать на эстраде, давать концерты, а также играть в театре и работать на студии звукозаписи. Ей удалось справиться с болезнью, но, бросив курить, она стала злоупотреблять алкоголем. В результате в 1975 году во время выступления в Австралии, в Сиднее, Марлен, слегка превысив свою вечернюю норму, запнулась о кабель у сцены и упала, сломав при этом шейку бедра. Концертную деятельность пришлось прекратить. Актриса так и не смогла до конца восстановиться после травмы, к тому же на нее одно за другим стали обрушиваться другие несчастья. В 1976 году умер ее официальный супруг Руди, а вскоре ушел из жизни и Жан Габен.
В довершение ко всему в 1979 году Дитрих снова неудачно упала и опять сломала ногу.
Актриса решила доживать свои дни в одиночестве в Париже, в квартире на авеню Монтень — там, где они жили когда-то с Габеном. Никто не должен был видеть Марлен Дитрих беспомощной и старой, и кроме докторов, сиделок и дочери она не допускала к себе практически никого. Связь с миром Марлен поддерживала по телефону, болтая часами, а развлекали ее лишь телевизор, с которым она ругалась, как с человеком, да припрятанное от бдительных сиделок спиртное. Прикованная к постели старая больная актриса дожила до девяноста лет, и теперь никто не узнал бы в ней ту великолепную Марлен, чей образ навсегда остался на фотографиях и кинопленке.
Возможно, Марлен прожила бы еще несколько лет, но к ней на глаза попала книга воспоминаний дочери. Актерская карьера Марии, не такой красивой и талантливой как мать, не состоялась, ей так и не удалось выйти из тени материнской славы. Да и семейная жизнь не сложилась — муж оказался человеком непутевым, неспособным обеспечить ни жену, ни четверых сыновей. Марлен, считавшая дочь единственным близким человеком, всегда поддерживала ее и внуков материально. Увы, зависть разъедала Марию изнутри, и в книге она заявила всему миру, что не любит и никогда не любила свою мать, напрямую обвив Марлен в том, что та обделила ее родительским вниманием и заботой. Будто в отместку, дочь выставила напоказ все семейные тайны актрисы, приправив их самыми грязными сплетнями.
Через три дня после прочтения книги Марлен Дитрих умерла. Поговаривали, что актриса сознательно ушла из жизни, приняв слишком большую дозу снотворного, но официально было объявлено, что она скончалась от инфаркта. Похоронили Марлей, согласно ее последней воле, рядом с матерью на родине, в Германии.
Путь в бесконечность
Основатель культовой группы The Beatles, ставшей символом неспокойного XX века, Джон Леннон даже на пике славы оставался обыкновенным ливерпульским мальчишкой, растерянным и одиноким. В попытке убежать от внутренней драмы он то прятался за маской улыбчивого пай-мальчика с длинной челкой, то играл роль просветленного хиппи-пацифиста. Его воспринимали как гуру, в то время как сам он искал учителя, который смог БЫ стать ему надежной опорой и уберечь от опасностей этого безумного мира. Леннон не обладал обаянием короля рок-н-ролла Элвиса Пресли, его внешность была заурядна, музыка достаточно проста, а поэтический дар не слишком впечатляющ. Однако сила воздействия творчества Леннона на людей была и остается поистине магической.
